Иван-дурак, да Арбуз-шмарбуз.

[starmaugli]

Для блица "Арбузная корка"
Желающие судя по этой ссылке могут присоединиться к блицу до утра понедельника.
Да простят мне тонкие ценители русских сказок эту провокацию.

Иван-дурак, да Арбуз-шмарбуз.

Жил да был в незапамятные времена в городе Смородине раскинувшемся возле греко-варяжского тракта, некий Иван. Да не просто Иван, а дурак. Да не просто дурак, а полная ии бесцеремонная бестолочь терроризирующая население города.

Больше всего на свете любил Иван три вещи:
- ходить в красной рубахе да ржать конем в комментах,
- драться на кулачках когда выпьет,
- а пачи чаянья любил он арбузы без счету жрать, за их сладкий вкус, да разноцветный вид. А корки за собой он убирать не любил, шапокля эдакая...

Совсем достал он население Смородина, да и всей Смородинской области тож. А все потому, что чудил без угомону. То светофором красным прикинется, путь из варяг в греки на сутки перегородит. Вся торговля международная, еще отцами ставленная - псу под хвост.
То печенегов пучеглазых на бой вызовет. Данью обложит. А куда девать ту дань, то у мэра голова боли?
Но больше всего доставал он всех со своими арбузами. Бывало, подводы из Тъмутаракани придут, так он арбузов нажрет зараз столько, что все улицы в арбузных корках. Не пройти, не проехать. Лошади о четырех ногах, и те оскальзывались. А ему-т, и невдомёк окружающую среду за собой прибрать.
Дурак, одно слово!

Измаялись с ним односмородочане, и так и сяк пытались на ум наставить. Нет! не в прок наука дураку. Порешили не мытьем, так хоть катаньем избавиться от согорожанина. Пошли на поклон к волхву заезжему Оше:
- Где, - говорят, - управу нам на нашего дурня сыскать? Как нам от его постылой дури избавиться?

Крепко думал волхв заезжий
по прозванью Раджанеша.
Час.
А может день.
А может и целую неделю.
Однако не посрамил своего звания волхвовского. Нашел гражданам ответ.
- За семь морей, за три-девять земель, за пятьюнадесять гор, - грит, - есть монастырь удивительный. Чаво-линь-сы прозывается.
Как за пятую гору завернешь, у любого спроси - все там его знают - и охотно дорогу покажут.

- А пошто туда - поясню. Набирает в монахи настоятель монастыря исключительно дураков, так как считает, что те к просветлению ближе. И вот еще чего... В богоугодном том заведении все монахи ходят исключительно в красных рубахах. И дерутся между собой с утра и до поздней Луны.
Вот туда-то вашему Ивану и следует путь держать.

- А арбузы? Арбузы-то там есть? - интересовался Иван, когда начал примерять на себя роль монаха-драчуна.

- Видимо - не видимо! - слукавили горожане хотя на самом деле правды не знали. Но не могли же они позволить своей интриге сорваться! "Пока сходит туда, - наивно думали они, - пока обратно, пока проверит наличие арбузов - десятилетие другое пройдет - хоть отстроимся набело, поколение непуганых детей вырастим..."
Ну что тут скажешь? - наивный и убогий варварский подход. Дальше двух десятилетий планы не строятся. А с другой стороны, чего греха таить - десяток-другой лет "без дураков" - и то счастье.

В один миг собрался Иван за моря, за земли, да и за горы. Как в поговорке: дураку собраться - только подпоясаться.
Добра не нажил.
Зазнобы нет.
Друзей нема.
Одни собутыльники, и те, им же самим калечны.

Короче, провожали - не плакали. Правда, весь Смородин к околице вышел, что бы убедиться, что Иван всенепременно отбыл в необходимом направлении.
Мамки малых деток над частоколом на руках подымали да наставляли: "Смотри, сынку, это Иван-дурак. Уходит он от нас. Бог даст больше и не увидим его никогда". И плакали от счастья.

После отбытия дурака мужики и бражничали, и песни орали, и морды друг дружке били, но такого хулиганства как при Иване, уже не было.

А Иван и не заметил холодности в проводах. Былинку сорвал, меж зубов закусил, и весело на восход поспешил. Даже песенку под нос намурлыкивал.
Да не тут-то было.
Дня не прошло, а ему уже потрындеть с кем-нибудь захотелось. Но не возвращаться же домой из-за такой малости?

Вдруг видит Ваня: в степи караван о ста верблюдах. Направление вроде Ивану параллельно держит.
- Дай, - думает, - примкну. Все в куче веселей.
Ну и примкнул. Анекдоты караванщикам травит, а те ему за концерты разговорного жанру с доставкой на рабочее место, то сухарь черствый дадут, то воды глоток... Жить можно, если цену себе знать.

Все б ничего, да только двух дней не прошло, на третий заклубилась пыль на горизонте.
- Это скифы-сарматы! - вскричал главный караванщик, - а может и сами татаро-монголы!!!
- Да кто ж это такие? - подивился Иван.
- Самострашные разбойники, что есть на свете - ответствовал караванщик, - лучше б было нам и не рождаться: товары отымут, деньги отымут, транспорт отымут, самих поубивают, хорошо если не надругаются... Горе, нам горе!

Осерчал Иван от таких речей. А он сызмальства гневлив был. Слово поперек скажешь – вспыхнет как порох! А уж надругательства над собой даже в мыслях не терпел!
- Дай-ка мне бурдюк с самым крепким вином, - говорит.
А караванщику, что терять? Вот-вот все пропадет. Стоит ли бурдюки считать? Не жалко!
- Бери, - говорит, - во-о-он на том верблюде женского полу с гривой от горба до полу. Мускат Цымлянский! Газированный. Смотри пробку аккуратней откупоривай, а не то на себя прольешь.

Стрельнул пробкой в небеса Иван, да и выпил весь бурдюк в два глотка. И так не умен был, а тут и вовсе от газиков окосел - дурак-дураком. Ликом красен, сделался, ноздри раздувает, зубом цыкает.
- Вы, - говорит караванщику, - батенька, здесь постойте, а я поперед пойду. Потолкую с этими то ли скифами, то ли сарматами, а может и вовсе с татаро-монголами... Может они нас по-добру по-здорову пропустят? Может быть, это вовсе добрые люди? Может им и проблемы даже не нужны?
- Ни пуха тебе, ни пера, несчастный - ответствовал Ване самый главный караванщик. И начал готовиться к быстрой смерти. Расстелил скатерть на самом высоком бархане, расставил сервиз серебряный, а из-за пазухи достал заветную маленькую амфору из земли греческой с настоем цикуты на спирту... После чего приказал слуге рабынь из обоза кликнуть:
- Пусть бьют в бубны, да дудят в дудки! Помирать, так с музыкой!
Но прежде чем яд пить решил все-таки с высоты песчаной трибуны глянуть, как супостаты с Иваном управятся. Эстет, блин.

А Иван вышел весь из себя вперед каравана на сто шагов и стал, как вкопали. Красавец! Русы кудри по ветру вьются. Ноги на ширине плеч. Кулаки на уровне груди разместил, как на зарядке.
А еще задышал, как паровоз… только что искры да пар из носа да ушей не пошли.
А когда первый всадник рядом с ним поравнялся, так дурень возьми да закричи по лошадиному.
Жеребец-то с перепугу на дыбки.
А Иван, не будь дурак, подбежал к гарцевалушке, хвать его за ноги и ну войско кочевое конем как мешком на празднике-сабантуе охаживать.
Так всех кавалергардов местных с коней и посмахивал.
Ни одно животное, кстати, в схватке не пострадало (а то, не дай бог, набежали бы в сказку эльфы, орки, хоббиты да прочие "зеленые" – и стало бы неизвестно как сказка бы закончилась).
А разбойники, вот, устыдившись своих злых помыслов, на этом месте сказки - разбежались.

Караванщик, понятно, драгоценную цыкуту обратно за пазуху. (До лучших времен!) И к Ивану с объятиями:
- Быть тебе, Ванюша, до конца маршрута моим личным бодигардом!
- А мне-то с того какой интерес? - подивился Иван.
- А такой: положу я тебе оклад невиданный! Каждый день буду тебе давать не сухарь да воду, а бутерброд с мясом, да стакан вина. Да еще и медный грошик в придачу.
По тем временам контракт очень хорош был. Настолько хорош, что даже наш дурень согласился. Правда, на досуге, все равно клоунствовал - в крови это у него, что ли, было?

Слава об Иване Бодигарде впереди каравана по шелковой дороге неслась, да с такой скоростью, что потом 40 лет, от Великой Стены и до самого Али-Бабы, на всем маршруте ни одного гопника сыскать нельзя было.

Долго ли, коротко ли, а добрался Иван до заветного монастыря.
И ни секунды не думая в ворота камнем начал стучать.
- Я, - говорит, - хочу в ваш монастырь монахом-драчуном вступить.
- А еще, хочу, - говорит, - красную рубаху носить. Да драться каждый день. И арбузы есть. А кто этому не рад - того поколочу.
Настоятель монастыря, однако, не поверил чудному страннику и мановением посоха послал трех послушников выставить Ивана за три моря.
Всех троих, однако, ему принесли взад, калечных.
Понял тогда настоятель, с кем связался. И принял Ивана в монахи. Да не просто так, а назначил главным инструктором по рукопашному бою.
А кроме рубахи повелел ему еще и красные штаны выдать.

Много ли, мало ли времени прошло, однако стал Иван замечать, что чего-то ему в жизни не хватает. Долго кумекал (дурак, что с него взять?), однако додумался. Давно арбузов не ел!
Пошел на рынок: чего там только нет?! - одних тыкв сортов тридцать! Дыни-медыни. А так же - апельсины, мандарины, шелковица и прочие изыски экзотические... Только арбуза нет!

Так грустно Ивану стало, что просто сил нет!.. Каждый день повадился на рынок ходить, все у купцов арбузы выспрашивает.

Так прошло еще три года, три месяца, три дня, три часа и три минуты. А за три секунды до урочного срока (в монастыре как раз уроки по фигурному мордобою должны были начаться) видит вдруг Иван, в да-а-альнем углу рынка узбек-казбек арбузы распаковывает. Только что привез видно.
- Много ли у тебя арбузов? - купца Иван спрашивает.
- Какой-такой много-немного? - отвечает ему купец, - Один арба-марба. Другой телега-нелега. Покупай оптом-шмоптом - не ошибешься, дарагой!
А Иван возьми да согласись. Даже торговаться не стал.
- По рукам! - говорит, - Арбуз-шмарбуз... - и слюну пустил.

Так купил он все арбузы. Сложил в авоську. И принес в монастырь. Там-то вместо ужина из риса да селедки он и оторвался по полной. Взял и сожрал все арбузы в одну харю. За один присест. А корки в окошко на монастырский двор повыкидывал.

Всю ночь Иван за ветром бегал. А когда с утра на колокольне дневальный побудку зазвонил, вышел Иван на зарядку, да на корке-то и подскользнулся. Да так не удачно, что голову о каменную скамейку насмерть-то и расшиб.

Вот так, с тех пор, в Китае и говорят:
- Дураку - дурацкая смерть!

P.S. А из арбузов теперь в память об Иване дурацкие рожи вырезают. Вот такие: .